За магическим трофеем
Они приезжают к нам каждый год — в основном европейцы, и в основном по контрактам с областным облохотобществом. Контракты эти заключает председатель облохотобщества Анатолий Коваленко с международной ауфиттерской компанией «Мистраль», владелец которой Тони Ульер сопровождает интурохотников на всем протяжении недолгой, но интенсивной трофейной добычи сибирской косули. Сотрудничество это приобрело устойчивый характер, что, безусловно, хорошо работает на туристический имидж нашей области.
Слово «трофейный» для иностранцев имеет почти магический смысл. И едут они к нам не потому, что в Европе нет косуль - там их полно, но они по сравнению с нашими экземплярами вдвое меньше по росту и весу. При всем том, интурохотников не интересует мясо косули, в отличие от нас, абсолютно равнодушных к предмету восторга иноземцев. Этим подавай рога. Чем ветвистее, бугристее и длиннее они, тем ценнее трофей. Его фотографируют, помещают в клубных журналах, украшают дома и передают по наследству. При жизни у нас такие рога носят только косули, вошедшие в фазу глубокого старчества. Это я к вопросу о сбережении популяции дикого животного. Вот уже на протяжении последних семи—восьми лет их количество на территории облохотобщества стабильно прирастает. Возможно еще и потому, что охота на косулю стала на порядок организованнее, догляд за ней со стороны егерей заметно возрос, ну а дикость, с какой зверя кромсали в лихие бесправные 90-ые, в обществе, похоже, тоже пошла на убыль…
Тут еще вот какая особенность – охоту надо уметь организовать. Люди едут через материки и страны с доверием к принимающей стороне. Не все они баснословно богаты. Общаясь с ними на протяжении нескольких лет, я Ротшильдов среди них не видел. Повара, врачи, бизнесмены среднего уровня, пенсионеры… Открытые, замкнутые, пьющие, трезвенники, они кардинально не отличаются от нашей охотничьей братии. Просто могут себе позволить раз в год потратить несколько тысяч евро, чтобы отохотится на сибирскую косулю в Узункольском или Аулиекольском районах, разместившись в вагончиках с горячей водой, белыми простынями и профессионально приготовленной едой. Да, и с переводчиком с английского, французского или немецкого. И чтоб опытные егеря на машинах с полными баками. Стандарт, не вип-сафари.
Вроде просто. Но среди охотничьих областей «косулесодержащего» Казахстана это удается пока только нашим, костанайцам. И это не я отметил.
Сделано в Казахстане
Залан Бига, крепко сложенный молодой венгр, с видимым удовольствием смакуя коньяк «Казахстанский», рассказывает мне через переводчицу Алию о своей охотничьей истории. Отец взял его на охоту, когда Залану едва исполнилось девять лет. В 18 лет он уже полноправный, на законных основаниях, следопыт и добытчик. К своим нынешним 33-х годам, имея налаженный семейный бизнес в секторе продаж продуктов агрохимии, успел поохотиться в нескольких африканских странах, Канаде, Финляндии. В РК третий раз. «Что не понравилось?» - начинаю с классики двух новостей: плохой и хорошей.
- Самолетов нет в Костанай, - отвечает. – Даже в Африке есть в городах с наименьшим числом населения, чем у вас.
На вопрос о новости хорошей Залан Бига показал широким жестом на россыпь черепов с рогами, над которыми славно и оперативно поработали наши таксидермисты. Трофеи с бирками принадлежали еще четверым соплеменникам Залана, из английского знавших только «Вери гуд!». Они живо поднимали к верху большие пальцы и расплывались лицами, стоило мне включить в тональность любой вопросительный знак. Оружие, как и положено, было уложено в кейсы, так что я не исключаю, что «вери гуд» могло относится и к янтарному напитку с лейблом «Сделано в Казахстане»…
Мне было интересно понять, каковы различия в тонкостях охоты у нас и в Венгрии. Как исконный казахстанец, я привык мерить расстояния широтой наших степей. Поэтому когда мне Залан Бига сказал, что площадь охотничьих угодий в его стране чуть перевалила за 8 млн га, то при наших, исключительно костанайских 16 млн га, охотничья Венгрия мне показалась игрушечной. Но вот в чем парадокс: здесь интенсивность охоты во много раз выше, чем у нас.
Особенности национальной охоты
Тут без Шекспира не обойтись. «Есть многое на свете, мой друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…». Например, у венгров охота на кабана и лису проводится круглый год. У нас такое немыслимо. Косулю им можно добывать в течение полугода: с апреля по сентябрь. У нас – исключительно осенне-зимний период. В Венгрии охота на уток всегда открывается в середине августа и длится до 15 января – здесь мягкая зима и утка не улетает. Это мне в зависть. А вот и в удивление: венграм разрешено стрелять лишь крякву, чирка-трескунка и свистунка, красноголового нырка, гоголя и, простите, лысуху, которую у нас обходят стороной 99 процентов охотников. Нельзя трогать шилохвость, широконоску, хохлатую чернеть… Но без них у нас и охота – не охота.
Это не странности. Это особенности национальной охоты и природных особенностей. Свиньи там – почти национальное бедствие, ордой шастающее по полям и грядкам. У нас же– запуганное зверье, прячущееся по болотистым камышам. Примени тут венгерский опыт – и популяцию вмиг потеряем.
А вот по отношению к егерям у венгров стоило бы поучиться. После того, как во время рейдов погибло несколько егерей, государство предоставило им статус полицейских. На полном серьезе: стоят на учете в полиции, имеют средства связи, дубинки, наручники и табельное оружие – пистолеты. Егеря имеет безоговорочное право останавливать и осматривать автомобили с целью выявления незаконно добытой дичи. Зарплаты у них небольшие, но вот интересная деталь: выплачивается премия за добытых вредителей, к которым отнесены лиса (8 евро\голова) и ворона (3 евро\голова). Мелочь, а приятно.
Насчет самодисциплины охотников. Каждый, планируя добычу зверя, должен отметиться в журнале регистрации егеря минимум за четыре часа и максимум за сутки. Например, если человек написал, что идет охотиться на кабана, а подстрелил оленя, то по решению суда его могут лишить права охоты до двух лет и оштрафовать. А штрафы здесь достигают 5000 евро. Кстати, трофейная дичь – это кабан, косуля, муфлон, олень, лань, фазан и, - кто бы мог у нас подумать! – заяц.
О болоте своем и чужом
Осмыслим прочитанное. На фоне наших степей, изредка разбавленных березовыми колками и безымянными озерцами, с тучами диких перелетных птиц в предзимнем стылом небе, зарубежный опыт притягателен, как блондинка за углом. Так сразу же бы и жениться на ней.
У нас это воплощают в действие. Например, в последние годы ввели правило, чтобы в путевке было только одно наименование охотхозяйства, где ты собираешься добыть своего свистунка. Это одно, максимум два озера. Несмотря на то, что охотобщество включает в себя десятки водно-болотистых территорий, ты прикован только к одной. Не получиться у тебя в погоне за перелетной шустрой птицей сменить дислокацию. Запрещено государством.
Видимо, ему, государству в лице чиновных законодателей, очень понравился европейский способ все расставлять по клеточкам тетрадного листа. Но там это логично: у них охотничьи хозяйства с асфальтовыми дорогами, комфортными гостевыми домами и дичью, которую эти хозяйства разводят в вольерах. У них в Венгрии доехать до охотничьей Австрии совсем не то, что у нас по раздолбанному грейдеру добраться до ледяного болота, где ты никому сто лет не нужен. А расстояние, между тем, одинаковое.
На западе, опять же, сроки охоты территориально дифференцированы. У нас же одна на всю огромную страну дата открытия осенней охоты – 7 сентября. Хотя у нас в области ее десятилетиями открывали в последней декаде августа. Птица улетела. Это и есть уважение к охотникам?
У нас историческая охотничья память не короче западноевропейской. Сильны и собственные, казахстанские, традиции. Сильнейшая охотничья мотивация, присущая нашим людям – это ощутить себя частью природы, окунуться в ее колодезную глубину. Вес, количество добытой дичи – не главное. Когда я, например, услышал, как один из наших, побывавших в Старом Свете, уложил за один вечер в компании четверых соотечественников 60 кабанов, а на следующий день в одиночку за вечерку добыл 45 уток, я не почуял ни черной, ни белой зависти. У меня от этого веселого рассказа остался лишь привкус гуляша. Избыточно сытного, который ничего общего не имеет с той азартной, романтичной, тяжелой мужской работой, которая присуща нашей охоте. Конечно же, кто не предпочел бы хлипкой китайской палатке, трепещущей на ветре, как заячий хвост, бунгало с камином? Его нет, и долго-долго, чует мое сердце, не будет. Но очарование охоты от этого не улетучивается.
Я не завидую своему венгерскому визави, я просто хочу сказать, что и на нашем болоте есть кочки, о которых всегда есть причина и повод сказать «Вери гуд!». Лишь бы только наши отечественные природоохранные светочи не пытались регулировать каждый чих охотников и охотобществ на предмет жизнедеятельности, механически подминая ее под кальку «западных ценностей». Лучше, увы, не получается.
Анатолий Ермолович
Фото автора
