Виктор Несин (на фото): «Направили на меня как-то ствол и сказали: «Ну, и что ты нам сделаешь?».
Градус терпения
Наш эксперт – Виктор Несин. Личный охотничий стаж – больше полувека. Бывший сельский педагог, «Отличник образования КазССР», он всецело переключился на природоохранную деятельность. Уже десять лет возглавляет узункольский филиал общества охотников и рыболовов.
– Начнем с учительства. Не кажется ли вам, что в словосочетании «природоохранная деятельность» и «охота» заложено противоречие? Зоозащитники подобное соседство на дух не принимают.
– Это всё игра в слова. Эмоциональная прокладка. Не хочу бросать камни в зоозащитников, но этих ребят я не встречал на наших озерах. Откуда они берут учетные данные о количестве дичи – загадка. Помните, с чего начался запрет весенней охоты? Есть такая общественная организация, как Ассоциация сохранения биоразнообразия Казахстана. В 2017 году АСБК выступила инициатором запрета весенней охоты на селезней диких уток. Чего они только не приводили в качестве аргументов – даже то, что весной гораздо выше риск заноса из охотугодий вируса птичьего гриппа...
Минсельхоз РК узаконил инициативу. Последующих трех лет хватило, чтобы охотничьим хозяйствам страны нанести огромный ущерб. Сейчас с этим разбираются в правительстве и судах. Выяснилось, что исследователи из АСБК, готовившие обоснования запрета, в регионы даже не выезжали. Учетными цифрами пользовались из архивов минсельхоза.
Депутат Мажилиса Парламента РК Михаил Чирков резонно ставит вопрос в материале, опубликованном в «Казправде»: «Речь идет о потере миллиардов тенге. Только в Карагандинской области разорились 46 хозяйств. А сколько не уплачено налогов в бюджет? Сколько тысяч егерей, водителей, сотрудников охотхозяйств потеряли работу? Эти люди за редким исключением – сельчане. А как посчитать убытки от браконьерства? Чем измерить градус настроения 200-тысячной армии охотников?».
Снимите удавку
– Сфокусируемся на вашей, узункольской, территории. Неужели десять весенних дней запрета так болезненно могут потрясти ваш охотничий мир?
– Суть не в самом запрете, а в том, что между рыболовно-охотничьим сообществом и чиновничьими структурами лежит огромная пропасть. Запреты и постановления пишутся без учета местных реалий. Только одна наша область состоит из нескольких почвенно-климатических зон. Юг области и её север – это разное время для рыбалки и охоты. Нельзя, сидя в столице, писать для всех одинаковые правила. Нельзя назначать сроки осенней охоты на период, когда водоплавающая дичь массово уходит от нас в Челябинскую и Курганскую области, где ее отстрел на неделю-другую стартует раньше нашего. Кстати, весенняя охота – вот парадокс – там не запрещена.
Президент РК Касым-Жомарт Токаев говорит, что надо строить «слышащее государство». Мы четыре года бьемся за равноправный диалог с чиновниками, а в ответ – тишина. Что крамольного будет в том, если решение о начале охотничьих сезонов отдадут на места – в областные маслихаты, акиматы, в природоохранные комитеты. Контрольные функции все равно остаются за республикой. Собирайте налоги, наказывайте правонарушителей, только снимите удавку, которая мешает бороться с браконьерами и сводит на нет все усилия по развитию интурохоты, экотуризма.
Туманность Андромеды
– Насчет туризма. Уже почти три десятка лет твердят о необходимости его развития, но что-то не видно толп, страждущих покататься на лошадях и пожить в юрте.
– Это вы зря. У народа есть запрос на юрты и лошадей. Это в наших традиционных корнях. Посмотрите, как в обществе идет дискуссия о том, что новое поколение совершенно не приспособлено к труду. Детям в школе нельзя мыть полы, студенты не выезжают на картошку, село катастрофически теряет молодежь. Потому что на первом месте учеба в вузе, а что будет после – сплошная туманность Андромеды.
Я вёл в школе физику и трудовое обучение. Была у нас в программе начальная военная подготовка, конечно же, примитивная. Поэтому я водил своих школьников в походы. Моя охотничья выучка, которую мне привили предки, позволяла хорошо ориентироваться в наших камышово-березовых чащах. Ребята реально учились выживать в дикой природе. После армии они пополняли ряды охотников и рыбаков, независимо оттого, кем и где работали.
Я сам, будучи учителем, был егерем от областного общества со своей поселковой ячейкой в 35 охотников и рыболовов. По району в целом было под тысячу человек. И был порядок. Выезжали коллективами на озера, приводили их в порядок, берегли живность от браконьеров. Сейчас от этой массовости только крохи. Я хочу сказать, что ставя перед людьми бесконечные бюрократические препоны, которые, по сути, фикция, а не забота о природе, мы отвадили их от родного края, от земляничных полян, от желания участвовать в сбережении природных реликтов. Вместо сотрудничества – окрик: нельзя! Егерю говорят, лови браконьеров, а когда браконьеры убивают безоружного человека с егерскими нашивками, начинаются охи и ахи, ни к чему конструктивному не приводящие.
– Вам лично угрожали?
– Направили на меня как-то ствол и сказали: «Ну, и что ты нам сделаешь? Успеешь добежать до участкового милиционера, который за 15 км отсюда?». Но этот полубандитизм крайне редок, надеюсь. Понимаете, нам в человеческом социуме надо найти общий взгляд на какие-то академические вещи. Мир не заканчивается территорией Узункольского района. Я ежегодно встречаю у себя интурохотников на сибирскую косулю. У них в Европе охота на ту же водоплавающую дичь регулируется охотклубами. И никакой трагедии. Если и у нас на этом, образно говоря, поле сделать законодательную рекогносцировку, то тоже все будет цивилизованно. Это как высохшее степное озеро. Оно оживет при первой же обильной паводковой весне. Этнотуризм, экотуризм, охотничий туризм пойдут на ура, если охотпользователям развяжут руки. А там мы построим рыбацкие домишки, поставим охотничьи схроны, и народ потянется. Ну не велосипед же изобретаем.
Молчание рыб
– Мы всё время слышим про заморные водоемы, что рыбу спасать надо. А попробуй закинь сеточку на карася сорного, плотвичку, задыхающуюся под толщей льда, тут же влепят штраф. Как нам, любителям, с вами, егерями, подружиться?
– Тоже ломаю голову. Было в нашем районе несколько арендованных облохотобществом водоемов, но пришлось от них отказаться. Непомерные расходы по содержанию и зарыблению, а на выходе – ничтожно малый результат. Сделает государство более внятное отношение к арендаторам, тогда и поговорим. Ситуация там примерно такая, как и по охоте: шаг влево, шаг вправо – расстрел.
Что касается заморных водоёмов. Был у нас на весь Северный регион профессиональный ихтиолог Виктор Чирков. Он говорил, что ихтиология и рыборазведение – вещь тёмная в буквальном смысле: жизнь водного мира скрыта от людского глаза. Но гидрохимический состав своего водоема пользователь знать обязан. Наполняемость водой, жизнь его обитателей, репродукционные показатели. А у нас зачастую как: берут озеро в аренду и запускают туда наобум миллионы выращенных в далеких питомниках личинок ценных рыб. На этом рыбный бизнес может и заглохнуть: местные окуни или мормыш (рачок-бокоплав) быстро подъедят вашу несформировавшуюся молодь.
Но если уж что-то и выжило, советовал Виктор Прокофьевич, осенью вычерпывайте озеро до дна, не ждите рыбин океанических размеров. Северный Казахстан – зона замороопасных водоемов. Как только глубина воды становиться менее двух метров – жди проблем зимой. Донная органика гниет, толщина льда немалая, убыль кислорода катастрофическая. Рыба сбивается в ямы, своеобразные запасники кислорода, но без искусственной аэрации выживает не всегда.
Вот почему подледный любительский лов содержит в себе двуединую пользу: и человеку радость на кухне, и рыбье царство оздоровится. Но мера в пять кило любительского лова явно сильно занижена. Есть понятие мелиоративного отлова – вот его норму и надо бы вводить. Еще в недалеком прошлом зимой из Торгая везли в Костанай тонны рыбы. Так и оздоравливали озера, а не превращали их в заморные болота.
Если и есть негативное влияние человека на природные водоемы, то оно больше относится к неконтролируемому использованию техники, сельскохозяйственным ядохимикатам. Вот где простор для деятельности активистов АСБК. Что касается охотугодий и рыболовных ресурсов, то это отрасль холодного расчета субъектов бизнес-среды.
Анатолий ЕРМОЛОВИЧ
Фото автора
